Взаимодействие жанров в произведениях И.С.Тургенева
наука его не объясняет, но
что даже в сказках, легендах не встречается ничего подобного.»(LXXX, 219)
А.Б.Муратов в своей монографии «И.С.Тургенев после «Отцов и детей»
(60-е годы)» попытался выявить все возможные источники этого образа.(XLIX,
15) Здесь открывается возможность сопоставлений повести с произведениями, в
которых присутствует фантастический элемент, хоть отдалённо напоминающие
полёты Эллис и видения, с ними связанные. Напри-мер, первым источником, по
мнению А. Б. Муратова, может служить Аэлло, одна из Гарпий, богинь бури,
которые, как думали, похищали людей, исчезав-ших потом бесследно. Здесь
связь можно увидеть даже в созвучии имён.
В число источников «Призраков» должны войти и шварцвальдские легенды
(о Шварцвальде как стране легенд говорится в повести). И, наконец,
А.Б.Муратов проводит параллель «Призраков» со сценой классической
Вальпургиевой ночи во второй части «Фауста» Гёте. Образ Эрихто и ситуация,
изображенная Гёте, во многом напоминают «Призраки». Аналогия данного
отрывка с произведением Тургенева вероятна потому, что и общий строй
повествования, отвлеченно-фантастического, и мысль о кровавом круговороте
истории, и обращение к имени Цезаря – всё это соответствует одной из сцен
тургеневской повести.(XLIX, 14-15) Но всё это столь же относительно, как и
сходство описания сна в одном раннем письме Тургенева к П.Виардо: «В эту
минуту я был птицей, уверяю вас, и сейчас, когда я пишу Вам, я помню эти
ощущения птицы… Всё это совершенно точно и ясно не только в воспоминании
моего мозга, если можно так выразиться, но и в воспоминании моего тела,
что доказывает, что la vida es sueno, y el sueno es la vida»[1](LXXIX, T.1,
492-493), на которое обычно ссылаются как на первоначальный набросок
«Призраков». Тут есть и белая таинственная фигура, и перевоплощение в
птицу, и полёт над морем, напоминающий описание острова Уайт в повести.
Здесь, как и в «Призраках», сон не просто композиционный приём, Тургенева
он привлекает как состояние, в котором обнаруживаются скрытые, загадочные
стороны жизни. В этом смысле не только сама жизнь призрачна, непонятна,
таинственна, как сон, но и сон есть проявление странных сторон
человеческого существования. Мотив сна для Тургенева есть основа
фантастической литературы.
Разгадать образ Эллис пытались многие исследователи. Например,
Ч.Ветринский и А. Андреева пытались истолковать его как аллегорическое
олицетворение музы Тургенева, проводя аналогию между взаимоотношениями
Эллис и рассказчика с одной стороны, и психологией творческого процесса, с
другой.(XVII,54) В.Фишер указывал на совершенно точное совпадение всех
особенностей поведения Эллис и героя рассказа с отношениями, которые
устанавливаются в спиритическом сеансе между духом и медиумом (человеком,
через которого, как полагали спириты, дух частично материализуется и
вступает в общение с живыми.) (LXXXVIII, 300-307) Но, как известно,
Тургенев в предисловии к первой публикации в жернале “Эпоха” просил: “…не
искать в предлагаемой фантазии никакой аллегории или скрытого значения, а
просто видеть в ней ряд картин, связанных между собой довольно
поверхностно…”(LXXXII,334). То же самое утверждение находим мы и в письме
Тургенева к В.П.Боткину от 26 января 1863 года: «Тут нет решительно никакой
аллегории, я так же мало сам понимаю Эллис, как и ты. Это ряд каких-то
душевных dissolving views[2], вызванных переходным и действительно тяжёлым
и тёмным состоянием моего “Я”(XII, 194); и в письме к М.В.Авдееву от 25
января 1870 года : “…я… в фабуле “Призраков” видел только возможность
провести ряд картин.”(LXXXI, 427)
Итак, всё вышесказанное позволяет нам говорить, что специфический жанр
данного произведения включает в себя некий элемент фантастики, который
заключается в таком методе отображения жизни, когда используется
художественный образ (объект, ситуация, мир), в котором элементы реальности
сочетаются сверхъестественно. Включает жанр и элементы сказки, сна,
легенды, обозначенной автором как фантазия (словом, передающим черты этих
жанров). Однако жанр данного произведения не исчерпывается этими жанровыми
составляющими, ведь главное не в фабуле, а в тех картинах, которые связаны
этой фантастической фабулой. При всей внешней разрозненности и случайности
картины эти составляют продуманное и единое целое.
Весь философский пафос, отраженный в «Призраках» был выражением общих
для романтического мировосприятия принципов отношения к жизни.(L, 70)
Поэтому нет нечего удивительного, что в художественном смысле «Призраки»
связаны с романтизмом. А.Б.Муратов, например, считает, что по своим
художественным задачам повесть Тургенева близка эстетике Э.По, который
говорил, что одной из наиболее трудных и важных для писателя художественных
возможностей оказывается возможность уловить «миг между бодрствованием и
сном… те мгновения, когда границы яви сливаются с границами снов.»(XCVII,
163) Писатель, уловивший этот «миг», как полагал Э.По, может «воплотить в
словах те грёзы, или впечатления души человека, которые, будучи записаны,
поразят новизною материала и выводов из него.»(XCVII, 164) Эта задача
казалась важной Э.По потому, что позволяла говорить о странных соотношениях
реального и ирреального, т. е. о главных проблемах, вставших перед
романтическим искусством.
По мнению большинства исследователей, художественный метод Тургенева
имеет несомненную связь с романтизмом, хотя и относится к периоду расцвета
реализма.
Например, П.Г.Пустовойт пишет: «Романтика как поэтическое,
идеализирующее начало стала вклиниваться в его реалистические произведения,
эмоционально окрашивая их и становясь основой тургеневского лиризма.»(LXIX,
276)Здесь речь, по-видимому, идёт о романтизме, который равнозначен понятию
«лиризм».(См.: Хализев В.Е. Теория литературы. – М.,2000, стр.296).
Романтика, с точки зрения исследователя, – «это форма выражения идейно-
эмоционального пафоса»,который даёт о себе знать в позднем творчестве
Тургенева как «элемент реалистического стиля»(LXVII, 75-77) и проявляется в
обращении писателя к романтической тематике, романтическим героям и в
создании романтического фона повествования.
В данном утверждении есть своя логика. Действительно, многое в
творчестве И.С.Тургенева может быть соотнесено с романтизмом. Это и
трагический герой, который как будто бы всегда близок к своей цели, но
оказывается наказанным за то, что имел «самоуверенность полагать себя
способным самому решать свою судьбу.»(L, 72)
Это и идея о всеобщей жизни, которая входит в тургеневскую
художественную концепцию мира, и которая одновременно является идеей
философского романтизма. Эта идея очень близка философским представлениям
романтиков о связи человека с миром как с гармоническим единством. У
Тургенева, как у романтиков, человек доступен объяснению только в
сравнительно узких пределах – в исторической жизни народа и в его частном
существовании. Повествование в произведениях Тургенева всегда строится как
повествование о таком объяснении, однако писатель всегда даёт
почувствовать, что за ним существует Неведомое, Природа, с её законами… Это
неведомое не поддаётся анализу, писатель может лишь указывать на него и
выражать к нему своё эмоциональное отношение. Здесь и вступает в свои
права тот лиризм, та поэтика непосредственно-эмоционального, которую можно
назвать романтической.
Романтизм и «таинственные» произведения Тургенева сближает многое: и
романтический герой, и обращение ко всему фантастическому, экзотическому, и
стремление к обоснованию идеи самоценности человеческой личности. Эти
произведения отличают такие оттенки чувства, такие нюансы, которые были
характерны для творчества В.А.Жуковского. Обоим писателям удалось показать
переходы от одного психологического состояния личности к другому. Сближает
их творчество и сюжеты (из интересует психология человека в каких-то
пограничных состояниях; сказочные и фантастические ситуации) и приёмы
(достаточно назвать, что излюбленным приёмом Жуковского было использование
мотива сна, сквозного в «Призраках»). Всё вышесказанное, по нашему мнению,
сближает «Призраки» с элегиями Жуковского и позволяет говорить о
присутствии элегического начала в данном произведении.
Рассматриваемое нами произведение строится как совокупность видений и
картин, открывшихся взору носящегося над миром героя. Призрак носит
повествователя по всему полуночному миру. Англия, Франция, Германия,
Италия, Россия – любая страна по желанию. Мало того, из XIX века Эллис
переносит его в I век до н. э., позволяет увидеть Цезаря с его легионами, в
XVII век на берег Волги к Разину. Происходит не только расширение
пространства, но исчезают и временные границы – между настоящим и прошлым.
Форма, в которой представлены эти картины, выражена с помощью
путешествия. Поэтому мы можем говорить об использовании такого
литературного жанра, как путешествие. В основе жанра путешествия лежит
«описание путешественником (очевидцем) достоверных сведений о каких-либо…
малоизвестных странах,
| |  скачать работу |
Взаимодействие жанров в произведениях И.С.Тургенева |
