Взаимоотношения религии и искусства
и ислама особенно
наглядно видна общеисторическая закономерность развития духовной, и в
особенности художественной культуры. В этом процессе постоянно
сталкиваются, взаимодействуют, взаимоусваиваются два потока: народно-
мифологический и социально-актуальный.
В данном случае своеобразие мусульманской догматики и практики, ее
жесткость и ригоризм привели к тому, что ислам не смог в полной мере
охватить народно-мифологическое художественное сознание, привить ему свои
черты не только на ранних стадиях, но и на всем протяжении своего
существования. «Без особо сильных потрясений, - пишет академик И. Ю.
Крачковский, - поэзия пережила эпоху Мухаммеда и первых халифов»[7]. А
общее влияние ислама на искусство, верно характеризует, на мой взгляд, А.
В. Сагадеев: «Религия ислама… оказала известное влияние на развитие
искусства… народов Ближнего и Среднего Востока, но роль его здесь была
далеко не решающей».
Действительно, мы видим, как на протяжении столетий господства ислама
в арабской художественной культуре сохраняется такой древнейший род
арабского стихосложения, как касида, идущая от доисламского периода поэзии
бедуинов. Особенностью этого рода поэтического стихосложения является то,
что касида обязательно включает в себя: 1) прославление героя, 2) описание
животных и природы, 3) чувство любви к покинутому родному краю.
Касида абсолютно лишена каких-либо мистических или религиозных
элементов, и такой она прошла через века господства ислама, не потеряв
своей прелести и своеобразия. В новое время изменяется лишь объект
восхваления и «в традиционной касиде вместо верблюда появляется поезд»[8].
Более того, касида ассимилирует мусульманские религиозные гимны в честь
Мухаммеда. Так, «наиболее известный панегирик в честь Мухаммеда, известный
под названием «Касиды плаща», построен по этому плану…», т. е. в
соответствии с движением трех основных элементов этой поэтической формы.
Вместе с тем в поэзии мусульманских народов существует целое
направление, связанное с воспеванием вина, идущее от древнейших традиций
парсизма или зороастризма – религии древних персов.
Эта персидская традиция трансформируется в арабской доисламской и
раннеисламской поэзии в целое поэтическое направление, которое воспевает не
только сам процесс опьянения, но и сорта вин, дает правила и рекомендации,
как пить вино (в частности, она рекомендует пить по три чаши в компании из
трех человек). Более того, поэты этого направления утверждают, что только
мусульманские народы способны понимать эстетическое значение вина. «Враги,
конечно, не умеют пить вино… не проходит безнаказанно опьянение и для
евреев…»[9], - так пишет арабский поэт X в. Ал-Ахаталь.
Несколько по-иному относился к вину суфизм (мусульманский мистицизм).
Для суфизма вино являлось средством достижения экстаза, в котором
растворялась личность, отчуждаясь от всего земного и сливаясь с абсолютным
божественным началом.
Но ни ортодоксальный ислам, ни суфизм не смогли поколебать
гедонистического отношения к вину у мусульманских народов, и если в
практике реальной жизни исламом и были достигнуты какие-то результаты (хотя
и очень сомнительные), то в художественно-поэтическом, образном мышлении
народа вино всегда оставалось жизненно и эстетически значимым.
Еще более внешним оказалось воздействие ислама на искусство Средней
Азии.
«… Средневековый Восток создал… свое новое искусство в разных странах,
исполненное местного колорита. Так. В Средней Азии это было не «арабское» и
не «мусульманское» искусство, а крайне разнообразное в своих проявлениях
искусство феодальных торгово-ремесленных городов IX – XIII веков. В основе
его лежала народность, всегда являвшаяся величайшим фактором прогресса
культуры».
Данное обстоятельство в значительной степени было связано с тем, что
ислам в Среднюю Азию пришел только в VIII в., когда ее народы, претерпев
влияние и буддизма, и парсизма, и даже христианства, выработали в области
художественного мышления своеобразный «иммунитет», создали свои
специфические национально-неповторимые принципы художественного творчества.
Это наиболее наглядно проявилось в погребальном культе оссуариев
дозороастрийских религиозных верований на территории Хорезма. «… Истоки
оссуарного обряда следует искать на в зороастррийской догматике, а в тех
более ранних верованиях ираноязычных народностей, которые иногда
предпочитают называть маздеизмом, а возможно, и в первобытных верованиях,
предшествовавших им»[10]. Уже здесь оссуарий (хранилище для костей
умершего) становится художественным произведением – скульптурным или
декоративным.
Поскольку в самом Коране нет ясно выраженного запрета изображений
живого, предлагается искать ортодоксально-религиозное выражение запрета в
толкованиях Корана, пышно расцветших после смерти пророка Хадисаха,
представляющих своеобразную оправу к Корану. Однако эта точка зрения
неправомерна, ибо не раскрывает не только психологии возникновения запрета
изображений в мусульманской ортодоксии, но и не объясняет причин
отрицательного отношения к монументальной живописи среди нардов,
воспитанных мусульманской религией, находившихся под его сильным влиянием в
средневековую эпоху. Наконец, запрет изображений культовой живописи и
изобразительности в искусстве – это не одно и то же. Хадисы предписывали
изображать природу, ландшафты, но не человека, не изображать бога, святых,
мучеников, ибо бог мыслился как чистая духовность, очищенная от всего
человеческого и случайного. Идея Аллаха – эта духовная субстанция –
представляет собой конечный результат критического мышления. Как же
случилось, что запрет изображения привел к культу орнамента, к
замораживанию всякой изобразительности на несколько столетий, пока живопись
не выработала все же внутренней силой своего развития новый художественный
язык на базе художественных традиций и не завоевала право на
самостоятельное существование (в частности, в жанре книжной миниатюры) в
позднее средневековье?
Отрицательное отношение к изображениям, вылившееся впоследствии в
преследование изобразительности, родилось вместе с Кораном,
эволюционировало, конкретизировалось с развитием исламской ортодоксии. Оно
представляет собой логическое следствие всей философии этой религии –
специфического богопонимания и концепции человека, доведшей поляризацию
духовного и материального, небесного и земного до крайности. Бог, понятый в
исламе как чистая духовность, очищенная от каких бы то ни было земных
элементов, не имеющий человеческих, антропоморфных черт, не мог быть
изображен. Ислам предлагает рационалистический путь постижения бога. Резко
противопоставляя небесное и земное, ислам, как и всякая религия,
метафизически разрывает их единство, гипертрофирует значение небесного.
Принцип взаимодействия духовного и материального, бога и человека основан
на зависимости. Чрезмерно тщательное очищение духовного призвано оттенять
мизерность, ничтожество материального. Это противоречие, медленно
нарастающее в исламе, разрешается путем абсолютного растворения личности в
божестве. Ислам, как мировая религия, тем более живуч, приспособлен к
существованию и тем более реакционен и опасен, что сковывает инициативу
человека, его творческие возможности.
Запрещение изображения бога и идолопоклонства имело следствием
запрещение изображения человека, ибо человек в исламе не представляет
никакой ценности вне божественной идеи. Допустить изображение человека
означало в исламе идти в какой-то мере на компромисс с языческим
богопониманием. Коран. Последовательно проводя идею монотеизма, в конечном
счете, пришел к запрещению изображений всего живого, ибо это
рассматривалось как подражание действиям Аллаха. Чуждость изобразительного
искусства религиозно окрашенному «идеалу» в исламе привела к запрету
изобразительного искусства вообще. Категорическое запрещение искусства
исламом является отражением конфликта между двумя формами общественного
сознания, отражением противоречия между внутренней сущностью религии и
искусства, ибо живопись и скульптура – такие виды искусства, где
мистическая идея с трудом находит возможность материального воплощения.
Снятие противоположности между религиозной верой и искусством, т. е.
художественной формой познания, происходит в исламе не путем использования
искусства религией, а путем отказа от изобразительного искусства. И тем не
менее, несмотря на «табу», наложенное мусульманской религией на
изобразительные искусства (живопись, скульптуру), несмотря на враждебность,
откровенно проявленную исламом по отношению к изображениям, творческий дух
народа, его эстетическое сознание, художественное видение мира нельзя было
окончательно и бесследно заглушить. Прогрессивная тенденция общественной
жизни, которой питается искусство обнаруживает то противоречие, которое
складывается между религиозной идеологией и художественным развитием
«мусульманских» народов. Замечательная настенная живопись первых двух веков
ислама
| |  скачать работу |
Взаимоотношения религии и искусства |
