Женские образы в древнерусских житийных повестях XVII века (Повесть о Марфе и Марии, Повесть об Ульянии Лазаревской)
о переведено уже в Х веке. В России это житие
перешло в фольклор, превратившись в духовный стих. Из оригинальных русских
житий получило широкую известность “Сказание о Борисе и Глебе”.
Первые русские жития отступают от традиционной схемы в сторону
сближения с реальной жизнью. Для них типично введение в ткань повествования
отдельных конкретных изображений, живых психологических моментов, некоторых
жизненных ситуаций. Образ самого героя обычно меньше затронут подобными
нарушениями агиографического этикета. Он нарисован с самым пунктуальным
соблюдением абстрактного религиозного идеала. Например, в “Житии Феодосия
Печерского” Нестора отрок Феодосий в изображении автора агиографически
стилизован. Образ его схематичен и прямолинеен. Он построен по канону,
поступки его однотипны и заранее предписаны идеалом христианского
подвижника. Речь его немногословна и всегда многозначительна: насыщена
“высокими” церковнославянизмами, она полна назидательных сентенций,
изобилует цитатами из Священного писания. “Духовный мир его наглухо закрыт
для читателя, и Нестор святотатственно никогда в него не заглядывает.[6] Но
в том же житии при описании матери святого, ее неудачной, но трагической
борьбы за сына, тот же агиограф Нестор отступает от схемы и дает верные
жизненные детали, рисует правдивые впечатляющие картины.
Одними из самых чтимых святых на Руси были Борис и Глеб. Им было
посвящено три дошедших до нас произведения: летописный рассказ, “Чтение о
Борисе и Глебе” Нестора и безымянное “Съказание и страсть и похвала святую
мученику Бориса и Глеба”. Последнее было особенно распространено, о чем
свидетельствуют почти 200 его списков, дошедших до нас. Неканонические
жития, более близкие к рассказам и сказкам, были значительно популярнее
канонических. Произведения, объединенные именами Бориса и Глеба наглядно
демонстрируют, что на русской почве возникает совершенно специфическая
национальная жанровая агиографическая форма – княжеское житие. Впрочем,
Несторово “Чтение о Борисе и Глебе” написано по канону с последовательным
описанием всех этапов жизни святых, но “Сказание” по своей жанровой природе
является вполне оригинальным литературным произведением, не имеющим
аналогий ни в византийской, ни в других славянских литературах. С жанровой
точки зрения это произведение объединяет, как показывает и его название,
черты повести, сказа, мартирия и похвальной ораторской речи, есть в нем и
молитвы, описаны чудеса: включены некоторые исторические и географические
подробности.
Жития подвижников церкви, которые можно датировать серединой-концом
XIII века, в целом следует охарактеризовать как памятники, строго
соблюдающие канон. Образцом такого рода произведения можно назвать “Житие
Авраамия Смоленского” составленное книжником по имени Ефрем. Об авторе мы
не знаем ничего кроме имени, которое он называет в заключительной части в
составе “самоуничижительной формулы”, а также его же сообщения о том, что
он был учеником Авраамия. Последнее обстоятельство позволяет предположить
хорошую осведомленность автора в событиях жизни святого. Однако
рассказывается агиобиография весьма отвлеченно и обобщенно, употребляются
стилистические штампы, соответствующие этикету, но не создающие реального
облика героя, представления о его родителях, окружении, заботах и пр.
Основное содержание жития - рассказ о проповеднической деятельности
Авраамия в Смоленске, о гонениях, которые он претерпевает от завистливого
местного духовенства. Рассказывается это достаточно красочно, но отвлеченно
и риторично. Невозможно составить конкретного представления о том, почему
Авраамий снискал любовь смолян и ненависть духовенства, каким конкретно
образом ему удалось избежать угрозы физической расправы. Риторичность
произведения усиливают предисловие и послесловие, написанные в
панегирической манере.
Иная картина наблюдается в княжеских житиях этого времени.
Значительные отклонения от канона обусловлены типом героя -
государственного деятеля. В княжеских житиях XIII века отразились события
монголо-татарского нашествия и ига. В это время создается “Житие Александра
Невского”, о котором уже было сказано выше несколько слов. Житие должно
было показать, что и после Батыева нашествия, после разгрома русских
княжеств на Руси все же остались сильные и грозные князья, которые могут
постоять за русские земли в борьбе с врагом и воинская доблесть которых
внушает страх и уважение окружающим Русь народам. Характеристики Александра
Невского в житии очень разноплановы. С одной стороны, он - житийный герой,
подчеркиваются его “церковные” добродетели: кротость, смирение, нищелюбие,
уважение священнического чина. С другой стороны, он показывается в основной
своей деятельности - военные походы, битвы с врагами Русской земли, это
мужественный, страшный для врагов герой-полководец. Реальный образ
Александра Невского и его деяния придали произведению специфический колорит
воинской повести.
Иной тип княжеского жития эпохи татаро-монгольского ига – “Житие
Михаила Черниговского”. В 1246 году в Орде по приказанию хана Батыя был
убит черниговский князь Михаил Всеволодович вместе с сопровождавшим его
боярином Федором. Убийство носило политический характер, но в житии гибель
Михаила представлена как добровольное страдание за православную веру.
Пришедший в Орду на поклон к Батыю черниговский князь отказывается
выполнять татарские обряды: пройти меж огней и поклониться татарским
идолам. Боярин Федор поступает так же, как его господин, и тоже гибнет.
Отправляясь в Орду и Михаил, и Федор знают, что их ждет там гибель, но они
для того и идут, чтобы “обличить” идолопоклонство – “нечестивую веру”.
Житие выполнено как мартирия, повествующая о страданиях святого за
православную христианскую веру, принятых от нечестивого мучителя-язычника.
2-й этап
Второй этап в эволюции русской литературы (конец XIV— начало XV вв.)
во многом напоминает южнославянские литературы эпохи османского рабства.
Татаро-монгольское иго, задержавшее развитие русской литературы, надолго
оставшееся в памяти народной, постоянная татарская угроза на юге, — все это
отражается в литературе через усиление церковного начала и выдвижение на
первый план житийного жанра. Борьба против чужеземного ига сливается с
борьбой с иноверцами, борьба религиозная становится борьбой народной. Это
особенно отразили болгарские жития XV и XVI вв., эта тема встречается и в
творчестве русских агиографов, прежде всего тех, которые пришли на Русь с
юга и хорошо осознавали как реально пережитую опасность, так и вообще
угрозу со стороны чужеземных захватчиков. В конце XIV века и в русской
литературе впервые появляется интерес к человеческим эмоциям и чувствам
героев. В житиях расцветает торжественный риторический высокопарный стиль,
известный нам по болгарским житиям и названный Д.С. Лихачевым стилем
второго южнославянского влияния, эмоционально-экспрессивным или
панегирическим стилем.
Первые проявления этого стиля связаны с именем митрополита Киприана.
Болгарин по национальности, он был тесно связан личной и творческой дружбой
со своим земляком Евфимием Тырновским, болгарским патриархом,
основоположником и теоретиком панегирического стиля в болгарской
литературе. Киприан переработал уже существовавшее “Житие митрополита
Петра”, пышно литературно его украсив и изменив политические акценты.
В наиболее завершенном и оригинальном виде экспрессивно-эмоциональный
стиль представлен в творчестве Епифания Премудрого. Биографические сведения
о нем весьма скудны и в значительной степени предположительны. Родился он в
Ростове в первой половине XIV века. В 1379 году принял пострижение в
ростовском монастыре Григория Богослова. В дальнейшем подвизался в Троицком
Сергиевом монастыре. Он бывал в Иерусалиме, на Афоне, вероятно,
путешествовал по Востоку. Умер Епифаний в 20-х годах XV века. За свою
начитанность и литературное мастерство он и получил прозвище “Премудрый”.
Перу Епифания принадлежат два жития – “Житие Стефана Пермского”, написанное
им в 1396-1398 годах, и “Житие Сергия Радонежского”, написанное между 1417-
1418 годами.
Историческая действительность конца XIV века породила новый тип
церковного деятеля, человека бескорыстного, стремящегося к просветительской
деятельности или на практике воплощавшего в жизнь идею народного единения
Руси в борьбе за политическое освобождение и национальное возрождение.
Такой тип церковного деятеля поэтизируется и превозносится в древнерусской
литературе этого времени, становится нравственным идеалом эпохи, образцом
церковного иерарха. Именно таким нравственным идеалом эпохи являются герои
агиографических сочинений Епифания Премудрого: искушенный в науках,
познавший глубины слова Божия философ, неутомимый миссионер и просветитель
Пермской земли, ее первый епископ Стефан Пермский и поборник согласия и
любви, собиратель родной земли и ее заступник Сергий Радонежский.
Новаторство Епифания сказалось на композиционной структуре житий.
Вступление приобретает ярко выраженный риторический характер, значительно
увеличивается в объеме централь
| |  скачать работу |
Женские образы в древнерусских житийных повестях XVII века (Повесть о Марфе и Марии, Повесть об Ульянии Лазаревской) |
