Исследование феномена двойничества в культуре серебряного века в аспекте изучения творчества Сергея Александровича Есенина
первый план русской общественной мысли вышли сами
художники, мыслившие категориями культуры в целом, сочетавшие в своем
творчестве мысль и образ, философию и искусство.
Деятели культуры наиболее ярко, образно выражали общее настроение
эпохи – настроение трагизма, растерянности, неуверенности, общего кризиса
сознания, в результате чего умножались двоящиеся мысли.
В.А. Мескин, говоря о кризисе сознания рубежа XIX-XX веков,
подчеркивает различия между трагическим в искусстве XIX века и начала XX
века /44/. Если Пушкин, Гоголь, Достоевский, по словам Блока, «погружались
во мрак, но … верили в свет. Они знали … что … все будет по-новому …», то
современники Блока утратили «веру в свет» /44/. В литературе вынашивалась
мысль о «хаотичности» подосновы бытия (Ницше), о «катастрофичности целого»
(Вячеслав Иванов) /44/.
В ряду пророков «о последних временах» могут быть названы: «певец
скорби» Ф. Сологуб, «космический пессимист» Л. Андреев, «фаталист» А.
Ремизов, ностальгирующий о прошлом, сторонник «концепции регресса» И. Бунин
и другие писатели, поэты, трактовавшие человека как средоточие
неблагополучия.
О духовной атмосфере той поры З. Гиппиус писала: «… в воздухе
чувствовалась трагедия» /44/. А. Блок чувствовал то же самое: «… везде
неблагополучно, … катастрофа близка, … ужас при дверях» /44/.
Растерянное состояние умов Д. Мережковский описал в поэме «Конец
века»:
«Каким путем, куда идешь ты, век железный?
Иль больше цели нет и ты висишь над бездной? …» /44/.
Позже итоги устремлений «железного» XIXвека подвел А. Блок в поэме
«Возмездие»:
«Двадцатый век … Еще бездомней,
Еще страшнее жизни мгла.
Еще чернее и огромней
Тень Люциферова крыла» /44/.
Литератор Иванов – Разумник, тяготеющий к философскому осмыслению
жизни и искусства, обобщая искания прозы, вопрошал: «Всемирная история не
есть ли только «дьяволов водевиль», в котором все мы жалкие марионетки?»
/44/.
Вместе с недоверием к формуле прогресса появляются сомнения в
истинности главных христианских заповедей. В литературе Серебряного века
получают распространение богоборческие темы. Критик и поэт С. Маковский
отличал: «У всех поэтов начала столетия – тяжба с Господом богом» /44/.
В российской прозе богохульствуют, грозят кулаком в небо, ругая творца
или споря с ним, персонажи разных писателей – Арцыбашева, Куприна,
Розанова. Герой Ф. Сологуба, учитель Логинов, был одним из первых героев
новой литературы, решившийся на открытый разрыв с Богом («Тяжелые сны»).
Заново, не в угоду Христа и его учения, перечитывают Новый Завет М. Горький
(«Трое», «Мать») и Л. Андреев («Жизнь Василия Фивейского», «Иуда
Искориот»). Первый доказывал, что христианская идея есть «бесчеловечная
идея», второй называл христианство «противной, насквозь фальшивой выдумкой»
/44/.
Многие столетия мысль о Боге определяла смысл существования, и отказ
от нее не мог пройти безболезненно. Человек не мог ощутить одиночества,
беззащитности, не испытать страха перед бесконечностью космоса, перед
неизбежным концом жизни.
В связи с религиозным кризисом еще больше обостряется общая
неуверенность, неустойчивость человеческого сознания.
В начале столетия человеческая личность, – и как писательская
индивидуальность, и как герой литературы – с такой обостренностью и
демонстративностью выявила свои полярные качества, с какой не делала этого
ранее.
Весь общий кризис рубежа веков, неустойчивость, утрата целостного
мироощущения и способствует обострению феномена двойничества в культурном
сознании Серебряного века.
Наиболее отчетливо данный феномен отражался в творчестве А. Блока и А.
Белого.
Смутные предчувствия зреющей трагедии, неразрешимость противоречий,
накапливаемых культурой, катастрофичности пути, по которому устремилась
Россия – все это тревожило А. Белого, он ощущал общую противоречивость
жизни. Все это привело к неизбежному раздвоению его творческого «я».
А.К. Долгополов утверждает, что А. Белый в своем творчестве вывел
наружу, обнажил действительный характер категории подсознания, лежащих, по
его мнению, в основе всякой деятельности человека. Он показал подсознание
как кипящий котел разрушительных страстей, с особым накалом бушующих в
переходные исторические эпохи. Его открытия выливаются в определенные
образы, категории, в художественные структуры, в которых действующими
лицами становятся мотивы и категории подсознания, реализующиеся в образах
двойников.
В «Воспоминаниях об А.А. Блоке» Белый дает ключ к пониманию
символичного значения таких двойников: «… непросветленные глуби пучин
подсознания вызывают огромные бури: встают двойники (наши низшие страсти),
которых мы не ведаем, … когда напрягается свет, - напрягаются снизу
темнейшие силы: душа разрывается ...» /6/.
По мнению В. Беннет, двойник у Белого не только олицетворение низких
страстей и темных сил, но и символ психических стрессов и переживаний.
Страдая, Белый вызывает к жизни двойника, который олицетворяет тайные
чувства поэта: «мне казалось : комната моя переполнилась тоскою моею: тоска
отделяется, наклоняется черным моим двойником надо мною». Двойник
преображает «черный контур», становясь некой странной, злой силой,
неподвластной воле самого Белого: «Черный контур… тень от меня убежала; и
действует где-то без моего контроля, ... странные раздвоения сознания меня
посещали…» /6/.
Это раздвоения сознания Белого отражалось и во всем творчестве, в
котором маска, домино играли сложную символическую роль, являясь атрибутами
героев-двойников автора.
Раздвоения сознания, внутреннее столкновение противоречивых начал,
обуславливающее появление двойников, ярко выражалось и в творчестве А.А.
Блока.
Необходимость и невозможность разрешения противоречий культуры и жизни
(не только между собой, но и внутри себя), положение художника, зажатого в
тисках непримиримых противоречий и стремящихся их –ценой своего художества
, а подчас и жизни – примирить, ощущалось Блоком как «трагическое
сознание». Поэт переживает состояние отчаяния, метания, мучительного
раздвоения.
Двойничество в творчестве Блока, по мнению Д.Е. Максимова, -
неизбежный феномен развития поэта. Он, оставаясь во всех случаях нарушением
цельности личности, принимал у Блока разные формы и сопровождал его поэзию
на всем ее протяжении. Неслучайно первая фраза, открывающая юношеские
дневники Блока, содержит признания в собственном раздвоении - предпосылка
к двойничеству, его психологическая и мировоззренческая основа. Блок писал,
что «в каждом человеке несколько людей, и все между собой борются». При
этом двойники возникали не только из глубины лирического «я» Бока или его
лирического героя как реализация внутренних противоречий, но и «насылались»
на него чужой жизнью, у позднего Блока – «страшным миром», проникающим
вглубь личности. Чаще всего, то и другое совмещалось /38/.
Так например, в феерии «Балаганчик» антиномическая сдвоенность
персонажей (юноша - старик, Пьеро - Арлекин, двоящиеся лики Возлюбленной и
возлюбленных) соответствовала расщеплению личности индивидуалистического
типа, а следовательно, и разветвлению ее путей (один из вариантов
двойничества у Блока). В драме «Незнакомка» отдельные стороны теряющей
свое единство индивидуальности реализованы в образах двойников: Поэт –
Голубой – Звездочет. И, наконец, целый ряд двойников, масок поэта ( а не
персонажей, независимых от авторского «я») возникает в цикле «Страшный
мир». За ними стоит оторопь, омертвение, смирение, забвение жизни (в вине,
в страсти, в мечтательстве, в ежедневной суете). Они окружают лирическое
«я» Блока, агрессивно наступают на него, пытаясь заменить его собою.
Итак, мы выяснили, что феномен двойничества в культуре Серебряного
века обостряется, находя свое отражение в творчестве писателей и поэтов
рубежа веков. Двойничество проявляется, конечно же, не только в
литературе, его воплощение можно увидеть также и в искусстве, в
художественной культуре.
Ярко мотив двойничества реализуется в творчестве М. Врубеля,
воплощаясь в трагическом образе Демона, образе, к которому художник
обращается на протяжении всей своей жизни.
Врубелевский Демон олицетворяет собой вечную борьбу мятущегося
человеческого духа, ищущего примирения обуревающих его страстей, познания
жизни и не находящего ответа на свои сомнения ни на земле, ни на небе /65/.
Можно сказать, что в образе Демона Врубель стремится выразить свою
душу, свое сознание, раздираемое противоречиями времени. Как считает П.К.
Суздалев, Врубель сроднился с Демоном, как со своим «духовным двойником, с
чем-то или кем-то, кто жил
| |  скачать работу |
Исследование феномена двойничества в культуре серебряного века в аспекте изучения творчества Сергея Александровича Есенина |
