Стихи Р.Киплинга - герои, темы, стиль
Другие рефераты
Редьярд Киплинг ворвался в английскую литературу, как «беззаконная
комета». Когда в конце 1889 года он, совсем еще молодой журналист из
индийских колоний, сошел на британский берег, лишь несколько человек в
столице знало о его существовании, а через несколько месяцев он уже мог
считать себя самым знаменитым писателем Англии. На закате викторианской
эпохи, в период литературного безвременья и идейных брожений его
незамысловатые рассказы и баллады, повествующие о страданиях и подвигах
англичан в далекой загадочной Индии, пришлись как нельзя кстати – в них
была мощь, была жизнеутверждающая сила, которой явно недоставало анемичной
культуре тех лет. Как гласит легенда, один обычно невозмутимый профессор,
прочитав киплинговского «Денни Дивера», даже пустился в пляс перед
остолбеневшими студентами с криком: «Вот это литература! Наконец-то
литература!». В начинающем писателе молниеносно признали властителя дум,
признали огромный, граничащий с гениальностью талант, который с яркостью
творит невиданные, яркие, манящие миры их самых внелитературных отбросов
языка – сленга, профессиональных жаргонов, безграмотного просторечья.
Конечно, нашлись у него и противники (главным образом эстеты из лагеря
Оскара Уайльда), но и они не смели отрицать дарование всеобщего любимца, а
нападали на Киплинга осторожно, исподтишка, укоряя за журналистскую
безыскусность стиля или за вульгарность тем и героев. «Если судить о нем по
критериям литературы, - писал сам Оскар Уайльд, - Киплинг – это большой
талант, который задыхается на каждом слове. Если же руководствоваться
критериями жизни – это репортер, знакомый со всем вульгарным лучше, чем кто
угодно до него».
Однако очень скоро к виртуозному мастерству Киплинга попривыкли,
ощущение новизны материала и мускулистого, неумытого слова притупилось, и
тогда вместо уайльдовских критериев литературы и жизни в ход пошли критерии
политические, тем более что своих пристрастий «железный Редьярд» никогда не
скрывал. Его идеи, увлекшие многих, были весьма просты: Империя превыше
всего, англосаксы призваны нести свет цивилизации другим народам, долг
англичанина – беззаветно служить родине. На какое-то время эти «азбучные
истины» совпали со всеобщими умонастроениями, с веяниями эпохи, но уже в
конце девяностых годов, когда наметился разрыв между официальной идеологией
и
либеральными устремлениями большей части английской интеллигенции,
шовинистические гимны и проповеди «права сильных» начали резать слух, а
упорное нежелание Киплинга идти в ногу со временем навлекло на него
раздражение былых единомышленников. «Терпеть не могу его крикливые, резкие
патриотические стихи, - писал в 1899 году Генри Джеймс, друживший с
Киплингом и прежде восторгавшийся его «абсолютно сверхъестественным
талантом». – Вообще мне кажется, что использование националистической идеи
мало чем отличается от заклинаний именем своей матери или жены. Два-три
раза в столетие – пожалуйста, но не каждый же месяц!»
Близкий друг Киплинга, Генри Джеймс, даже разочаровавшись в нем, не
выступал с публичными нападками, а в частных беседах и письмах обязательно
добавлял несколько дежурных комплиментов. Другие были менее щепетильны. В
известном фельетоне тех лет, например, Киплинга прямо назвали «литературным
хулиганом», а на столь же известной карикатуре он изображен в виде
ярмарочного фигляра, танцующего жигу в обнимку с Британией. Для
либерального сознания, набравшего силу к началу нашего века, «железный
Редьярд» – это жупел, посмешище, олицетворение всего ретроградного и
антигуманного. Ему даже отказывают в самом праве числиться по ведомству
литературы и присваивают ярлык «барда империализма», ставя в один ряд с
именами таких одиозных «строителей Империи», как Китченер или Сесил Родс.
Безусловно, для подобных инвектив были реальные основания. Киплинг
действительно поддерживал колониальные войны и слагал панегирики китченерам
и родсам, действительно презирал «толпократию» и восхищался «действенной
силой». Но он всегда оставался художником, а не пропагандистом и,
следовательно, сохранял суверенное право быть судимым «по законам, им самим
над собою признанными», о чем забывали его противники. В результате Киплинг
и современная ему культура все более и более отчуждались друг от друга, и
между ними росла стена взаимонепонимания и взаимоотвращения.
Изоляция Киплинга достигла высшей точки после первой мировой войны,
когда господствующее положение в литературе заняли писатели-авангардисты,
демонстративно не желавшие замечать «мастодонтов» викторианской культуры –
этой «стухшей цивилизации», как назвал ее Эзра Паунд. «Мистер Киплинг – это
лауреат без лавров, забытая знаменитость, - иронизировал Т.С.Элиот в 1919
году. – Вряд ли появление очередного сборника его стихов способно вызвать
хоть малейшее волнение в море слов нашей интеллигенции». Считавшие, что
истинная литература, в отличие от массового чтива, должна быть герметичной,
доступной лишь узкому кругу хранителей культурной традиции, авангардисты,
разумеется, не снисходили до писателя, который говорил с миллионами и от
имени миллионов. Если перед войной книги Киплинга чаще всего принимали в
штыки, то теперь серьезные критики их попросту игнорировали. И когда в 1936
году «забытую знаменитость» хоронили в Вестминстерском аббатстве (честь,
которой удостаиваются немногие), в торжественной церемонии не согласился
участвовать ни один крупный английский писатель – для культуры похороны
Киплинга состоялись несколькими десятилетиями ранее.
Трагедия Киплинга – художника, пережившего свое время и так и не сумевшего
с этим смириться, - в большой степени определялось тем, что в первой трети
ХХ века мало кто сумел прочесть его внимательно и непредвзято. Да и кому
могла тогда прийти в голову идея вчитываться в киплинговские тексты? Ведь
их либеральные критики (и консервативные защитники) уже заранее знали, о
чем будет петь «бард империализма», а молодым ниспровергателям основ и
авторитетов было абсолютно неинтересно, как пишет любимый писатель их
собственного детства. Инерция идеологического неприятия, впрочем, оказалась
значительно более стойкой, чем инерция неприятия эстетического. Не случайно
У.Оден в своих знаменитых стихах на смерть величайшего английского поэта
киплинговского поколения У.Б.Йейтса (1865 – 1939) вспомнил и о его
ровеснике:
Time that with strange excuse
Pardoned Kipling and his views,
And will pardon Paul Claudel
Pardons him for writing well.
«Время простило Киплинга и его взгляды, потому что он хорошо писал» –
к такой точке зрения (кстати, высказанной когда-то еще Джозефом Конрадом) в
эти годы пришел не только У.Оден, но и, скажем, Т.С.Элиот, который решил
вернуть лавры «лауреату», составил сборник избранных стихотворений Киплинга
и сопроводил его пространной сочувственной (правда, не без оговорок)
статьей.
Однако все попытки воскресить Киплинга немедленно натолкнулись – как
продолжают наталкиваться и по сей день – на сопротивление тех, кто считает
империалистические грехи писателя непростительными. Так, даже Т.С.Элиот,
который в сороковые годы, казалось, был надежно защищен репутацией
«литературного диктатора», получил строгую отповедь за свою
прокиплинговскую статью от влиятельнейших критикой и писателей:
Л.Триллинга, Э.Уилсона, Гр.Грина. И хотя не угасающая с тех пор полемика
вокруг Киплинга в конечном счете лишь помогла вернуть ему утраченную славу
крупного художника (на протяжении десятилетий о бездарях не спорят),
ситуация сложилась уникальная: за целый век английская критика не смогла
выработать объективную, уравновешенную оценку творчества писателя, который,
по ее же критериям, прост чуть ли не до примитивности, не смогла определить
его место в литературной традиции и – шире – в национальной культуре
Великобритании.
Но Киплинга, вопреки всем приговорам критики, продолжают читать в
разных странах мира. Видно, есть в киплинговских стихах и рассказах некая
таинственная магнетическая сила, если его знают и любят не только в Англии,
но и в Индии, в США, во Франции, в России, если им восхищались такие
непохожие друг на друга писатели, как Марк Твен и Горький, Конрад и Куприн,
Бертольд Брехт и Гумилев, Юрий Олеша и Эрнест Хемингуэй. Киплинг – это
писатель с загадками, ключи к которым еще предстоит подобрать.
Чтобы разгадать «феномен Киплинга», необходимо прежде всего
обратиться к биографии писателя, особенно к обстоятельствам его детства и
юности. Редьярд Киплинг родился в 1865 году в Индии, куда его отец,
неудачливый декоратор и скульптор, отправился с молодой женой в поисках
постоянного заработка, спокойной жизни и солидного положения в обществе. До
шести лет мальчик рос в кругу дружной семьи, в родном доме, где его
воспитанием занимались в основном индийские няни и слуги, отчаянно
баловавшие своего подопечного. В воспоминаниях Киплинга эта пора его жизни
– идиллия, рай, Аркадия. Недаром героем нескольких лучших
| |  скачать работу |
Другие рефераты
| 
