Договора ОСВ 1 и ОСВ2. Проблемы ратификации
несбыточной мечтой. Могучие
ракетные войска стратегического назначения и ракетные силы морского
базирования СССР приобрели безусловную способность сокрушительного
ответного удара по инициатору глобальной войны. В 1971 г., ужа после начала
развертывания новых стратегических систем США, в своей речи на XXIV съезде
КПСС Л. И. Брежнев еще раз указал на этот непреложный факт военного
баланса: «Любой возможный агрессор хорошо знает, что в случае попытки
ракетно-ядерного нападения на нашу струну он получит уничтожающий ответный
удар» [xxxvi].
Примерно к 1972 г. качественная перестройка, начавшаяся в ядерном
арсенале США под влиянием быстрого развертывания ракет с разделяющимися
головными частями индивидуального наведения и в результате усилий по
усовершенствованию этих вооружений, стала находить отражение и в
официальных стратегических концепциях Вашингтона. Правительству и
министерству обороны США под критическим взглядом антимилитаристской
оппозиции в Капитолии было все труднее оправдывать продолжение гонки
вооружений прежними аргументами, не выходящими за рамки концепции
«гарантированного уничтожения», как основы стратегии «достаточности».
Особенно очевидным это обстоятельство сделалось, когда на советско-
американских переговорах наметилась перспектива заключения договора по
ограничению систем ПРО (о чем было сделано соответствующее совместное
заявление 21 мая 1971 г.). После этого главный аргумент в пользу систем
РГЧ, оправдывавший их как средство прорыва потенциальной противоракетной
обороны, утратил свое значение. Для продолжения программ боеголовок типа
«МИРВ» правительству США настоятельно нужны были новые доводы.
В этих условиях руководство администрации усмотрело выход в идее
«увеличения гибкости» ядерной стратегии Соединенных Штатов. Политический
смысл идеи «гибкости» состоял в попытках усилить позиции Вашингтона по
отношению как к противникам, так и к союзникам. Говоря о возможности
«гибкого» использования американских ядерных сил, руководство США надеялось
получить дополнительные «козыри» в переговорах с Советским Союзом и новые
средства психологического давления на случай конфронтации в том или ином
районе мира. Ведь по сути Вашингтон заявлял, что применение ядерного оружия
стало менее немыслимым для него, потому что не обязательно повлечет
всеобщее уничтожение. Что касается союзников США, то утверждения
администрации относительно своей способности «гибко» применять ядерное
оружие должны были упрочить доверие к американским военно-политическим
гарантиям за рубежом.
2. Визит Р. Никсона в Москву в мае 1972 года и подписание
подготовленных к этому времени документов.
Весной 1947 г. доктрина «сдерживания», «план Маршалла» и «доктрина
Трумэна» обозначили крутой разворот внешней политики США на курс «холодной
войны» и глобального милитаризма. Двадцать пять лет потребовалось лидерам
Соединенных Штатов, чтобы усомниться во всемогуществе американской силы.
Конечно, процесс прозрения в Вашингтоне был еще далеко не завершен, однако
он продвинулся настолько, чтобы, наконец, начался важный поворот с опасной
колеи «холодной войны» и безудержной гонки вооружений. Этот поворот был
ознаменован памятной весной 1972 г., когда серия исторических
договоренностей между СССР и США на встрече в верхах в Москве очертила
широкую сферу общих интересов двух крупнейших держав на новом этапе их
взаимоотношений. На Всемирном конгрессе миролюбивых сил в октябре 1973 г.
Л. И. Брежнев отмечал: «Соглашения, заключенные во время наших встреч с
президентом США в Москве в мае 1972 года... открыли путь к переходу в
советско-американских отношениях от конфронтации к разрядке, нормализации и
взаимовыгодному сотрудничеству. Это, по нашему глубокому убеждению,
отвечает интересам как народов Советского Союза и США, так и всех других
стран, ибо служит делу укрепления международной безопасности» [xxxvii].
Исходные принципы советско-американских отношений определялись в
историческом документе «Основы взаимоотношений между Союзом Советских
Социалистических Республик и Соединенными Штатами Америки», подписанном 29
мая 1972 г. В их числе было обоюдное признание мирного сосуществования как
единственной приемлемой основы отношений двух великих держав в ядерный век.
СССР и США взяли на себя обязательства по предотвращению конфликтов,
проявлению сдержанности и решению разногласий мирными средствами, они
высказались в пользу расширения торгово-экономического, научно-технического
и культурного сотрудничества[xxxviii]. «Основы» включали прямое
обязательство сторон «предпринимать особые усилия для ограничения
стратегических вооружений» (ст. 6). И крупным шагом на этом пути были
соглашения Советского Союза и Соединенных Штатов, увенчавшие первый этап
переговоров об ОСВ. Эти договоренности, как писал советский ученый Н. Н.
Иноземцев, «воочию продемонстрировали перед всем миром реальность,
практическую возможность поставить пределы гонке стратегических вооружений,
затормозить этот опаснейший процесс, повернуть его вспять,— и значение
этого трудно переоценить»[xxxix] .
Бессрочный Договор об ограничении систем противоракетной обороны,
подписанный в Москве 26 мая 1972 г., предусматривал отказ СССР и США от
развертывания систем ПРО для прикрытия территории своей страны или
отдельного ее района, кроме двух комплексов, специально оговоренных
советско-американским соглашением . Кроме того, Договор запрещал некоторые
направления качественного совершенствования систем ПРО . Над соблюдением
Договора предусматривался контроль с помощью национальных средств
наблюдения. Условия этого соглашения непосредственно преграждали путь
далеко идущим планам определенных группировок военно-промышленного
комплекса США. В частности, жесткие ограничения на дислокацию и
количественный боевой состав комплексов ПРО исключали ее превращение в
«плотную» оборону американской территории. Запрещение создания новых
разновидностей ПРО тоже связывало Пентагону руки в разработке ряда
перспективных технических проектов.[xl]
В более широком плане заключение Договора означало отказ США от сколько-
нибудь существенных планов «ограничения ущерба», а значит, в огромной мере
и от идеи «реализуемого ядерного превосходства». С ограничением ПРО те или
иные стратегические программы Соединенных Штатов в действительности
позволяли рассчитывать на «преимущества» лишь в весьма условной форме. Ведь
в отсутствие широкой американской противоракетной обороны у Советского
Союза, несмотря ни на что, оставалась безусловная способность уничтожающего
ответного удара в случае попытки агрессивных кругов «реализовать» какие-
либо военные преимущества своего ядерного потенциала. Поэтому Договор от 26
мая 1972 г. оказывал и оказывает важнейшее стабилизирующее влияние на
советско-американский военный баланс, несмотря на продолжавшуюся по ряду
направлений гонку вооружений.
Другим крупным достижением в сфере ОСВ явилось подписанное в тот же день
временное соглашение о некоторых мерах в области ограничения стратегических
наступательных вооружений. В соответствии с ним СССР и США обязались не
строить дополнительные стационарные пусковые установки МБР наземного
базирования начиная с 1 июля 1972 г. Срок действия соглашения был ограничен
пятью годами с момента обмена ратификационными грамотами о вступлении в
силу Договора по ПРО и письменными уведомлениями о принятии Временного
соглашения. На этот же срок запрещалось увеличение количества БРПЛ и
строительство новых ракетных подводных лодок сверх находившихся в строю и в
стадии строительства к моменту подписания Временного соглашения. Кроме
того, перекрывались некоторые аспекты качественного усовершенствования
стратегических сил . Контроль над соблюдением соглашения предусматривался
тоже с помощью национальных технических средств.[xli]
Непосредственно Временное соглашение меньше ограничило военные планы
США, чем Договор. Но в более широком плане и оно имело важное значение.
Соглашение юридически закрепило принцип равной безопасности сторон в
области наступательных стратегических вооружений. При этом, вопреки усилиям
военно-промышленного комплекса, оно не узаконило диспропорции в пользу США,
а уравновесило различия в ядерных арсеналах на взаимоприемлемой основе. Как
указывал Председатель Совета Министров СССР А. Н. Косыгин, «договоренность
по этим «опросам, как мы надеемся, войдет в историю как крупное достижение
на пути к сдерживанию гонки вооружений. Она стала возможной,— подчеркнул А.
Н . Косыгин,— только на основе строгого соблюдения принципа равной
безопасности сторон и недопустимости получения каких-либо односторонних
преимуществ»[xlii]. Кроме того, четкое определение уровней ракетно-ядерных
потенциалов на будущее, как и обязательство обеих сторон продолжать
переговоры с целью достижения долговременного и всеобъемлющего соглашения,
явилось само по себе стабилизирующим фактором в дальнейшей эволюции
военного баланса. В частности, оно лишало почвы некоторые
| |  скачать работу |
Договора ОСВ 1 и ОСВ2. Проблемы ратификации |
