Формализм как школа
е художественного текста. Ряд положений формальной
школы предвосхитил идеи структурного литературоведения и нашел
подтверждение и интерпретацию в новейших идеях структурной лингвистики,
семиотики и теории информации. Через Пражский лингвистический кружок и
работы Р. Якобсона теория русской формальной школы оказала глубокое
воздействие на мировое развитие гуманитарных наук.
Однако на ряд уязвимых мест в концепции формальной школы было указано уже в
самом начале полемики, которая не замедлила разгореться вокруг работ
молодых литературоведов. Критика формалистов прежде всего (*30) раздалась
со стороны столпов символизма, занявших видные места в литературоведении
начала 1920-х гг. (В. Я. Брюсов и др.). Привыкшие видеть в тексте лишь
внешний знак глубинных и скрытых смыслов, они не могли согласиться со
сведением идеи к конструкции. Другие стороны формализма вызвали протест у
исследователей, связанных с классической немецкой философией (Г. Шпет),
которые видели в культуре движение духа, а не сумму текстов. Наконец,
социологическая критика 1920-х гг. указала на имманентность
литературоведческого анализа формалистов как на основной их недостаток.
Если для формалистов объяснение текста сводилось к ответу на вопрос: "Как
устроено?" - то для социологов все определялось другим: "Чем обусловлено?"
Изложение драматической истории формальной школы вывело бы нас за рамки
нашей непосредственной задачи. Следует, однако, отметить, что из рядов
формальной школы вышли крупнейшие советские исследователи Б. М. Эйхенбаум,
В. Б. Шкловский, Ю. Н. Тынянов, Б. В. Томашевский, что влияние ее принципов
испытали Г. О. Винокур, Г. А. Гуковский, В. В. Гиппиус, А. П. Скафтымов,
В.М. Жирмунский, М. М. Бахтин, В. В. Виноградов, В. Я. Пропп и многие
другие ученые. Эволюция формальной школы была связана со стремлением
преодолеть имманентность внутритекстового анализа и заменить метафизическое
представление о "приеме" как основе искусства диалектическим понятием
художественной функции. Здесь особо следует выделить труды Ю. Н. Тынянова.
Переход формализма в функционализм отчетливо виден на примере замечательной
чешской и словацкой школы литературоведения - в работах Я. Мукаржовского,
Й. Грабака, М. Бакоша и других членов Пражского лингвистического кружка, а
также тесно связанных с ним Н. С. Трубецкого и Р. Якобсона.
Однако, в полной мере отдавая должное идеям, выдвинутым теоретиками ОПОЯЗа,
надо решительно возражать против часто высказываемой мысли о формализме как
основном источнике структурализма или даже о тождестве этих двух научных
направлений. Структурные идеи выкристаллизовывались как в работах
формалистов, так и в трудах их противников. Если одни говорили о структуре
текста, то другие исследовали структуру более широких - внетекстовых -
единств: культуры, эпохи, гражданской истории. Невозможно включить в рамки
формальной школы таких исследователей, как М. М. Бахтин, В. Я. Пропп, Г. А.
Гуковский, В. М. Жирмунский, Д. С. Лихачев, В. В. Гиппиус, С. М.
Эйзенштейн, равно как и Андрея Белого, Б. И. Ярхо, П. А. Флоренского и
многих других. Между тем значение их трудов для развития структурализма -
бесспорно.
Структурально-семиотическое литературоведение учитывает опыт всей
предшествующей литературоведческой науки, однако имеет свою специфику. Оно
возникло в обстановке той научной революции, которой отмечена середина XX
столетия, и органически связано с идеями и методикой структурной
лингвистики, семиотики, теории информации и кибернетики.
Структурное литературоведение не представляет собой сложившегося и
окончательно оформленного научного направления. По многим и весьма
существенным проблемам нет необходимого единства или даже научной (*31)
ясности. Автор предлагаемой книги в полной мере понимает, что такое
положение науки неизбежно добавит новые недостатки к тем, которые
обусловлены его собственными недостатками как ученого. Однако он не ставит
перед собой цели дать полное и систематическое изложение всех вопросов
структурно-семиотического анализа текста. Он хотел бы ввести читателя в
курс проблем и методов их решения, показать не столько конечные результаты,
сколько возможные пути их достижения.
1 Подобное отождествление присуще нашему восприятию текста, но совсем не
является общим законом. Так, в "Портрете Дориана Грея" О. Уайльда разные
книги в библиотеке героя - это книги с одинаковым наборным текстом и
различным цветом бумаги. Во многих архаических обществах текст, вырезанный
на камне или меди, относится к такому же тексту, не закрепленному подобным
образом, как святой к профаническому, истинный - к ложному.
2 Levi-Strauss С. Anthropologie structural. Plon, 1958. P. 306.
Язык как материал литературы
Особое место литературы в ряду других искусств в значительной мере
определено специфическими чертами того материала, который она использует
для воссоздания окружающей действительности. Не рассматривая всей сложной
природы языка как общественного явления, остановимся на тех его сторонах,
которые существенны для интересующего нас вопроса.
Язык - материал литературы. Из самого этого определения следует, что по
отношению к литературе язык выступает как материальная субстанция, подобно
краске в живописи, камню в скульптуре, звуку в музыке.
Однако сам характер материальности языка и материалов других искусств
различен. Краска, камень и т. д. до того, как они попали в руки художника,
социально индифферентны, стоят вне отношения к познанию действительности.
Каждый из этих материалов имеет свою структуру, но на дана от природы и не
соотносится с общественными (идеологическими) процессами. Язык в этом
смысле представляет особый материал, отмеченный высокой социальной
активностью еще до того, как к нему прикоснулась рука художника.
В науках семиотического цикла язык определяется как механизм знаковой
коммуникации, служащий целям хранения и передачи информации. В основе
любого языка лежит понятие знака - значимого элемента данного языка. Знак
обладает двуединой сущностью: будучи наделен определенным материальным
выражением, которое составляет его формальную сторону, он имеет в пределах
данного языка и определенное значение, составляющее его содержание. Так,
для слова "орден" определенная последовательность фонем русского языка и
некоторая морфо-грамматическая структура будут составлять его выражение, а
лексическое, историко-культурное и прочие значения - содержание. Если же мы
обратимся к самому ордену, например к ордену Св. Георгия I степени, то
орденские регалии - знак, звезда и лента - будут составлять выражение, а
почести, сопряженные с этой наградой, соотношение его социальной ценности с
другими орденами Российской империи, представление о заслугах,
свидетельством которых является этот орден, составят его содержание.
Из этого можно сделать вывод, что знак - всегда замена. В процессе
социального общения он выступает как заменитель некоторой представляемой им
сущности. Отношение заменяющего к заменяемому, выражения к содер-(*32)жанию
составляют семантику знака. Из того, что семантика - всегда некоторое
отношение, вытекает, что содержание и выражение не могут быть тождественны,
- для того чтобы акт коммуникации был возможен, выражение должно иметь иную
природу, чем содержание. Однако отличие это может иметь различные степени.
Если выражение и содержание не имеют ничего общего и отождествление их
реализуется лишь в пределах данного языка (например, отождествление слова и
обозначаемого им предмета), то такой знак называется условным. Слова -
наиболее распространенный тип условных знаков. Если между содержанием и
выражением существует определенное подобие - например соотношение местности
и географической карты, лица и портрета, человека и фотографии, - знак
называется изобразительным или иконическим.
Практическое различение условных и иконических знаков не вызывает никаких
трудностей, теоретическое противопоставление необходимо для
функционирования культуры как целостного коммуникационного организма.
Однако следует иметь в виду, что понятие "сходства" знака и обозначаемого
объекта отличается большой степенью условности и всегда принадлежит к
постулатам данной культуры: рисунок приравнивает трехмерный объект
двумерному изображению, с точки зрения топологии любой квадрат гомеоморфен
любому кругу, сцена изображает комнату, но принимает как данность
отсутствие стены с той стороны, с которой сидят зрители. Монолог актера
выполняет функцию иконического знака потока мыслей героя, хотя о сходстве
обозначаемого и обозначающего здесь можно говорить, лишь принимая во
внимание всю систему условностей, то есть язык театра1.
Знаки не существуют в языке как механическое скопление не связанных между
собой самостоятельных сущностей - они образуют систему. Язык системен по
своей сущности. Системность языка образуется наличием правил, определяющих
соотношение элементов между собой.
Язык - структура иерархическая. Он распадается на элементы разных уровней.
Лингвистика, в частности, различает уровни фонем, морфем, лексики,
словосочетаний, предложения, сверхфразовых единств (приводим самое грубое
членение: в ряде случаев бывает необходимо выделить слоговой, интонационный
и ряд других уровней). Каждый из уровней организован по определенной,
имманентно ему присущей системе правил.
Язык
| |  скачать работу |
Формализм как школа |
