Образ Ив. Карамазова в романе Братья Карамазовы Ф.М. Достоевского
ть, что он убил. Смердяков, его двойник, же
убеждает: “Чтоб убить - это вы сами ни за что могли - с, да и не хотели, а
чтобы хотеть, чтобы другой кто убил, это вы хотели.” (XV, 130).
“Это вы на Дмитрия Федоровича беспременно тогда рассчитывали!”, “и на
меня тоже”, “мне тем самым (отъездом) как бы сказали: это ты можешь убить
родителя, а я не препятствую.” (XV, 133).
Иван осознает: “Да, конечно, я чего - то ожидал, и он прав...” “если
он убил, а не Дмитрий, то конечно, убийца и я.” (XV, 134). Знаменательные
слова Смердякова: “Все тогда смелы были - с, “все, дескать, позволено”,
говорили - с, а теперь вот так испугались!” (XV, 134).
После всех разговоров со Смердяковым, осознав всю низость этого
человека, узнав в нем самого себя, Иван решается пойти на подвиг:
рассказать обо всем в суде. Казалось бы, прав Смердяков, ему не откажешь в
логичности мышления: “Коли Бога бесконечного нет, то и нет никакой
добродетели, да и не надобно ее тогда вовсе.” При этом он говорит об Иване:
“Не захотите вы жизнь навеки испортить, такой стыд на суде принять. Вы, как
Федор Павлович, наиболее - с, изо всех детей наиболее на него похожи вышли,
с одного с ними душою.” (XV, 170). Каким психологом выступает Смердяков,
это с ужасом понимает Иван, а он добавляет: “от гордости думали, что я
туп.”
И какое сравнение! С отцом. Того, который отверг Бога из-за любви к
человечеству.
Но из-за любви к человечестве бунтует только одна сторона Ивана,
другая же сторона ненавидит это человечество и стремится к нигилистическому
разрушению всего миропорядка. В диалоге со Смердяковым мы видим, что
Смердяков может управлять голосом Ивана потому, что сознание его в эту
сторону не глядит и не хочет глядеть. Как замечает Бахтин, Смердяков
уверенно и твердо овладевает волей Ивана, т.е. придает этой воле конкретные
формы определенного волеизъявления. Внутренние реплики Ивана через
Смердякова превращаются из желания в дело. После убийства диалоги совсем
другие. Здесь Достоевский заставляет Ивана узнавать постепенно, сначала
смутно и двусмысленно, потом ясно и отчетливо свою скрытую волю в другом
человеке. Смердяков, оказывается, был исполнителем его воли, “слугой
Личардой верным.” Смердяков сначала не понимал, что голос, сознание Ивана
раздвоены и что убедительный и уверенный тон его, служит для убеждения себя
самого. Не понимает Ивана Смердяков в том, что он только желает убийства,
но сам бы никогда его не совершил. Через черта все бессознательное, давно
накапливаемое, вырывается наружу из Ивана.
Черт - падший ангел, так и Иван как бы “пал”, убил отца своими
изначально нравственными умозрениями.
“Ты, - заявляет он черту, - воплощение меня самого, только одной,
впрочем, моей стороны... моих мыслей и чувств, только самых гадких и
глупых.” (1.т. 15., 175).
Здесь, по определению Осмоловского[78], присутствует принцип
полярности в построении образа Ивана Достоевским. Каждый человек по своей
природе полярен, тяготеет к злу и добру одновременно. Раздвоенность, считал
Достоевский, “самая обыкновенная черта у людей”, потому он и использует
этот прием в показе большого сознания Ивана. Духовное подполье Ивана
материализируется в двойнике - черте. Характер героя Достоевского, по
мнению ученого, развивается на основе душевного конфликта через внутреннее
действие. Субъективные представления героев, их отвлеченно - логические
построения проверяются судьбой их и переживаниями. У Ивана наблюдается
несогласованность внешних и внутренних поступков. Достоевский избегает
рационалистической отвлеченности в изображении психологии героев, а чаще
всего представляет читателю в бытовом или физическом выражении. Именно,
таким выражением и явился черт. Психологизм Достоевского, считает
Осмоловский[79], предметен, он широко использует диалог, вместо описания и
внутренних монологов. Именно поэтому Иван все время вступает в диалоги с
остальными героями, а особенно со своим двойником - чертом.
А так как романы Достоевского созданы по законам философской прозы, то
в них доминирует этическая мысль, сюжетно - композиционная система
подчинена не только логике раскрытия характеров, но и логике испытания
идет. Достоевский часто прибегает к помощи посредников, первостепенно
значение, как считает Осмоловский, имеет сама психологическая ситуация (а
не психология конкретной личности), которую переживает герой, ее
нравственный смысл и итоги.
Какую же нравственную нагрузку несет на себе сцена с чертом в романе?
В беседе с чертом раскрывается соблазн в Иване веры без подвига,
соблазн воплотиться “в толстую семипудовую купчиху”, чтобы поверить “во что
она верит” - это обнаруживает черт. Иван не может его в себе преодолеть.
Тем более, что он постоянно свидетельствует о себе, что он делает все ради
людей (скрытие мысли Ивана): “Мефистофель явившись к Фаусту,
засвидетельствовал о себе, что он хочет зла, а делает лишь добро. Ну, это
как ему угодно, я же совершенно напротив. Я, может быть, единственный
человек во всей природе, который любит истину и искренне желает добра.”
(XV, 201).
Черт ненавидит Бога, завидует ему, не может построить своего царства,
поэтому впадает в уныние. Существо, впавшее в уныние, стремиться покончить
с собой. Но в момент самой гибели своей оно, пока пребывает в унынии, не
раскаялось бы и не перестало бы ненавидеть того, кому хотело причинить зло.
Так, Смердяков повесился, не оставив записки о том, что убийство совершено
им. Даже и добру в себе самом властный, гордый, самолюбивый человек
покорятся после борьбы и преодоления себя. Ив. Карамазов, мучимый совестью
после преступления, приписывают в беседе с Алешей своему черту следующую
оценку своего поведения: “О, ты идешь совершить подвиг добродетели,
объявить, что убил..., а в добродетель - то и не веришь - вот это тебя злит
и мучит, вот отчего ты такой мстительный.” (XV, 238). Хотя и с оговорками,
что черт на него клеветал. Но Алексей понимает, что “Бог, которому он
(Иван) не верил, и правда его одолевали сердце, все еще не хотевшее
подчиняться.” (XV, 240).
“Нет, он умеет мучить, он жесток, - продолжал, не слушая, Иван. - Я
всегда предчувствовал, зачем он приходит. “Пусть, говорит, ты шел из
гордости, но ведь все же была и надежда, что уличает Смердякова и сошлют в
каторгу, что Митю оправдают, а тебя осудят, лишь нравственно (слышишь, он
тут смеялся!), а другие так и похвалят. Но вот умер Смердяков повесился -
ну и кто же тем на суде теперь - то одному поверит? А ведь ты идешь... .
Для чего же ты идешь после этого?” Это страшно, Алеша, Я не могу выносить
таких вопросов. Кто смеет мне задавать такие вопросы! (XV, 201). Как
замечает Лаут[80] Р., в своем анализе Достоевский постоянно стремился
сосредоточить свой взгляд на “человеческом в человеке” и особенно на том
человеческом, что нельзя разрушить поручными средствами. Он пытался в
единичных порывах выявить и понять душевное единство. Он непрерывно
показывал, что имеет дело с живой душой, а не с комком нервов и влечений.
Читатель невольно сострадает герою, и в этом помогают различные
художественные средства, используемые писателем. Это прежде всего
раздвоенность героя, о которой мы упоминаем выше и непрерывные метания
между противоборствующими силами - доводами рассудка, которые воплощены в
черте, и влечениями чувства, когда Иван хочет спасти от гибели родного
брата. Специфической сферой анализа у Достоевского стала область
подсознательного, патологическими явления человеческой психики.
Фрейд[81] отмечал способность Достоевского обрисовывать тайный
подсознательные процессы в человеке, причем, как он замечает, Достоевский
сам страдал одним из патологических комплексов Эдипа, что и позволило
писателю ярко изобразить все потаенные человеческие мысли.[82] Но, как мы
полагаем, рассматривать творчество гениального художника с точки зрения его
невралгических патологий неверно и ненаучно, исходя только из его
комплекса, нельзя делать выводы о целом творчестве. Нам же важно здесь
использовать истолкование Фрейдом термина Бессознательное представление, по
Фрейду, это такое представление, которого мы не замечаем, но присутствие
которого должны признать на основании посторонних признаков и
доказательств. То, что Фрейду открыл, как психолог, Достоевский открыл за
полстолетия до, как художник. И поэтому он с присущим ему мастерством
использовал свои открытия и предчувствия в художественных образах. И
мучения Ивана в этом ракурсе для читателя представляются как мучения
обычного человека, хотя и с неординарным мышлением, поэтому читатель и
воспринимает Ивана как страдающего героя и сострадают ему, видя все
душевные процессы, разворачивающиеся перед ним.
Кашина Н.[83], Осмоловский[84] замечают, что Достоевский с большим
мастерством передал драму личности. Духовно - идеологической мир героя
раскрывается в основном драматическим способом. Свой прием он сформулировал
так: “все внутреннее должно быть обнаружено в действии.” Таким образом мы
видим, что Достоевский не только знал о существовании в человеке
бес
| |  скачать работу |
Образ Ив. Карамазова в романе Братья Карамазовы Ф.М. Достоевского |
