Особенности художественного изображения эпохи Ивана Грозного в творчестве А. К. Толстого
занимательным, искусно
построенным и глубоким по содержанию. Но, что самое главное, он, несмотря
на все изъяны, шероховатости и исторические неточности, отражал дух эпохи
Иоанна Грозного, раскрывая перед нами характер Иоанна и других исторических
лиц, нравы и обычаи двора XVI века.
Но современники не оценили произведение по достоинству. Салтыков-Щедрин в
своем памфлете «Князь Серебряный» пишет едкую рецензию на роман от имени
престарелого учителя, пытаясь сказать тем самым, что роман Толстого в конце
XIX века безнадежно устарел. Лишь Гончаров усмотрел в романе «нравственный
подвиг» автора2.
Чтобы сделать роман наиболее достоверным исторически, автор работал с
разными источниками: письмом Алексея Михайловича начальнику соколиной
охоты, старинным «Судебником» Владимира Гусева (1497 г.), книгами «Сказания
русского народа», «Песни русского народа», «Русские народные сказки»,
собранные И. П. Сахаровым, и, конечно же, основным источником была «История
государства Российского» Н. М. Карамзина. Также на поэтику романа в большой
степени повлияла «Песня про купца Калашникова…».
Из «Истории государства Российского» заимствованы многие детали,
подробности сюжета. Так, рассказ Морозова Серебряному о том, что случилось
в его отсутствие, об изменениях, происшедших с Иоанном Грозным, казнях,
отъезде в Александровскую слободу, депутации бояр, умолявших его вернуться
на престол, учреждении опричнины (глава 6 в романе), описание Александровой
слободы (глава 7 романа), страницы о завоевании Сибири (глава 40), –
основаны на соответствующих страницах Карамзина (том 9, главы: с I (1560-
1564) по VII (годы с 1577 по 1582)). В седьмой главе «Александрова слобода»
Толстой приводит цитату из Карамзина, называя Николая Михайловича «наш
историк» (цитата касается описания жизни в Александровой слободе).
Также в романе можно заметить ряд дословных совпадений с «Историей
государства Российского» или несколько видоизмененных выражений труда
Карамзина. Толстой использует их с определенной целью – для придания
большей достоверности описываемым событиям. Сравним, например: «Я-де от
великой жалости сердца, не хотя ваших изменных дел терпеть, оставляю мои
государства и еду-де, куда Бог укажет путь мне!»1 – у Толстого с «Не хотя
терпеть ваших измен, мы от великой жалости сердца оставили государство и
поехали, куда Бог укажет нам путь»2 – у Карамзина.
Некоторые факты, почерпнутые из «Истории…» Толстой перенес на других лиц
или в другую обстановку. Это, например, обличение царя юродивым Васей в
романе и рассказ Карамзина о встрече Грозного в 1570 году с псковским
блаженным Николой (том 9).
К числу «архаисмов», допущенных в романе, помимо тех, что были оговорены
Толстым в предисловии (о казни Вяземского и Басмановых), Следует отнести и
некоторые несовпадения: согласно Карамзину, Вяземский и Алексей Басманов не
дожили до публичной казни: первый умер в пытках, а второй по приказу Ивана
Грозного был убит своим сыном Федором1. Помимо этого, сын царя Иван во
время описываемых в романе событий был еще подростком, а Борис Годунов был
слишком юн, чтобы играть такую значительную роль в судьбе страны, какую ему
приписывает Толстой в романе. Кроме того, опала на бояр Колычевых,
низложение, а затем убийство митрополита Филиппа относится не к 1565 году,
а к более поздним годам, к тому же, стал он митрополитом только в 1566
году.
Толстой допускает подобные анахронизмы умышленно (это было отмечено и в
отношении его баллад). Он помещает разрозненные во времени события в
сравнительно небольшой временной промежуток, концентрируя события, для
большей драматизации, усиления впечатления и достижения большей яркости
восприятия читателем эпохи Ивана Грозного.
Наряду с историческими персонажами (Иван Грозный, Борис Годунов, Федор
Басманов и другие) действуют персонажи вымышленные. Но и они наделены
историческими фамилиями. У Карамзина есть упоминание о князе Петре
Оболенском-Серебряном: «Славный воевода, от коего бежала многочисленная
рать Селимова, – который двадцать лет не сходил с коня, побеждая и татар, и
литву, и немцев…»2.
Также встречаем и упоминание в «Истории…» в томе 9, главе 4 о боярине
Михайле Яковлевиче Морозове: «Сей муж прошел невредимо сквозь все бури
московского двора; устоял в превратностях мятежного господства бояр…»1.
Как видим, эти характеристики Карамзина представляют главные качества
героев романа князя Серебряного Никиты Романовича и Морозова Дружины
Андреевича. Эти качества у Карамзина лишь намечены, Толстой дополнил их и
развил, обогатив свое произведение яркими самобытными характерами.
Карамзин был для Толстого в первую очередь не политическим мыслителем и
не академическим ученым, а историком-художником. Страницы его «Истории…»
давали писателю не только фактический сухой материал; некоторые из них
стоило чуть-чуть тронуть пером, и они начинали жить новой жизнью – как
самостоятельные произведения (баллады «Князь Михайло Репнин», «Василий
Шибанов») или как эпизоды больших произведений – романа «Князь Серебряный»
и драматической трилогии. Особенно близки Толстому две черты авторского
стиля Карамзина – дидактизм, морализация – с одной стороны – и
психологизация исторических деятелей и их политики – с другой.
Исторические процессы и факты Толстой рассматривал с точки зрения
моральных норм, которые казались ему одинаково применимыми и к далекому
прошлому, и к сегодняшнему дню, и к будущему. В его произведениях, в
частности, в романе, борются не столько социально-исторические силы,
сколько моральные и аморальные личности.
Какое же осмысление получила эпоха Ивана Грозного в романе? Как автор
истолковал и претворил в художественной форме основные проблемы этой эпохи?
Деспотизм в представлении писателя – не социально-историческая, а чисто
нравственная категория. Царь Иван в представлении писателя – символ злого
начала в русской истории, истребитель боярских родов, гонитель древних
традиций, нарушитель патриархального мира и согласия, основоположник
чуждого русскому народному духу бюрократического государства.
Толстой сам определил свою основную творческую задачу в романе как
воссоздание «общего характера эпохи», «духа того века». На фоне этой
«физиономии» эпохи, которая, по мнению писателя, формировалась не
социальными, а нравственными факторами, он и стремится раскрыть то, что ему
представлялось главной трагедией того страшного времени: не казни и
жестокости, даже не надругательство над гуманностью, а пассивное молчание
одних и подлое раболепство других, что и сделало возможным разгул
деспотического произвола царя. Позднее Толстой отметит в «Проекте
постановки на сцену трагедии «Смерть Иоанна Грозного»»: это была эпоха,
«где злоупотребление властью, раболепство, отсутствие человеческого
достоинства сделались нормальным состоянием общества»1.
Неполные 54 года жизни Ивана Грозного оставили очень резкую, рельефную
печать на истории страны, на облике драматической и противоречивой эпохи, в
которой он жил и с которой был неразрывно связан.
Середина XVI века – один из тех узловых моментов национальной судьбы,
когда давно назревавшие конфликты прорываются наружу и вспенивают море
социальных страстей. И обычно такие эпохи выдвигают на первый план крупных
деятелей, которые становятся иногда компасом времени, иногда его жертвой, а
иногда – тем и другим одновременно. В каждой такой личности сказываются,
повторяются иногда в великой, а иногда в уродливой, зловещей форме, те
коллизии эпохи, которые эту личность породили.
Автор откровенно тенденциозен в характеристике Иоанна. Он показывает его
энергичным и искренним, впечатлительным и волевым, он говорит о его
государственном уме и проницательности. Но все это для того, чтобы
подчеркнуть, особо оттенить резкий, убийственный контраст с другими – и, по
мнению Толстого, главными – чертами облика Грозного; с его непоколебимой
верой в божественное происхождение царской власти, возвышавшее его над
всеми людьми, с его коварной жестокостью. Государственная мудрость царя
остается в тени, автор констатирует, но не раскрывает ее, ибо она в его
глазах не только не искупает, но даже не смягчает тиранства.
Очень существенны высказанные в романе мысли Толстого о той основе, на
которой формируется деспотизм царя. Иван «был проникнут, – писал Толстой, –
сознанием своей непогрешимости, верил твердо в божественное начало своей
власти…»1.
Эту же мысль развивал писатель в «Проекте постановки на сцену трагедии
«Смерть Иоанна Грозного»»: «Иоанн… до конца проникнут мыслию, что Россия –
дарованная ему в собственность Божьей милостью… это материал, из которого
он может делать, что ему угодно; он убежден, что Россия есть тело, а он
душа этого тела…»2.
В трагедии «Смерть Иоанна Грозного» Толстой завершает характеристику
царя, раскрывая логический результат тех явлений, истоки котор
| |  скачать работу |
Особенности художественного изображения эпохи Ивана Грозного в творчестве А. К. Толстого |
