Проблема эмансипации в русской и европейской литературе 19 века
, что, задумав Марью Александровну по ассоциации с Марси,
Тургенев на последнем этапе работы над ее образом придал ей некоторые
черты, характерные уже для реальной Ж. Санд. Так, в девятом письме Марья
Александровна, рассказывая о подробностях своей жизни в провинции,
воспроизводит эпизоды, аналогичные тем, о которых писала Ж. Санд в своей
автобиографии «История моей жизни».
Повествование это, первоначально печатавшееся частями, вышло отдельным
изданием в 1854 году в Париже и приобрело широкую популярность не только в
Европе, но и в России. Так, Чернышевский, неизменный и восторженный
почитатель Ж. Санд, сам перевел, а частично пересказал «Историю моей
жизни». Перевод был напечатан с его же предисловием в «Современнике» в 1855-
1856 годах.
Таким образом, не может быть сомнения в том, что Тургенев хорошо знал
эту книгу Ж. Санд.
Современники Тургенева уловили в его произведениях сочувственное
отношение к Ж. Санд и некоторые из них не одобрили этого. Так,
А.В. Дружинин писал Тургеневу 13 октября 1856 года: «Прочел вашего
«Фауста», он очень хорош… Окончание очень важно: не усидели вы на Жорж
Санде! Понатужьтесь и скакните еще».[xlviii] «Фауст» появился после
«Переписки» и «Рудина». Именно эти произведения и имел в виду Дружинин,
когда писал, что Тургенев прежде «сидел на Ж. Санде». Отвечая Дружинину,
этому «милейшему из консерваторов», Тургенев четко определил свое отношение
к творчеству Ж. Санд и к ее социальным идеалам. Вот что он писал: «Вы
говорите, что я не мог остановиться на Ж. Занд; разумеется, я не мог
остановиться на ней – так же как, например, на Шиллере; но вот какая
разница между нами: для Вас все это направление – заблуждение, которое
следует искоренить; для меня оно – неполная Истина, которая всегда найдет
(и должна найти) последователей в том возрасте человеческой жизни, когда
полная Истина еще недоступна».[xlix]
Вспоминая в связи с кончиной Ж. Санд о встречах с ней, Тургенев писал:
«Всякий тотчас чувствовал, что находился в присутствии бесконечно щедрой,
благоволящей натуры, в которой все эгоистическое давно и дотла было выжжено
неугасимым пламенем поэтического энтузиазма, веры в идеал, которой все
человеческое было доступно и дорого, от которой так и веяло помощью,
участием».
Следует обратить внимание и на более поздние произведения
И.С. Тургенева, в которых выведенные автором образы и характеры являются
своеобразным открытием в русской литературе.
В своих романах Тургенев, рисуя женские образы, преследует два начала
в русской женщине. Это общечеловеческое начало (Лиза из «Дворянского
гнезда») и активное начало, присущее времени (Наталья из «Рудина» и Елена
из «Накануне»). И. Тургенев довольно глубокое прослеживает два типа
женского характера. Как уже упоминалось выше, еще Пушкин подчеркивал в
женщине нравственные преимущества силы, цельные и чистые характеры,
ставившие ее выше «лишних людей» дворянской интеллигенции. Тургенев
углубляет и развивает это противоречие, противопоставление. «Сколько ты ни
стучись природе в дверь, не отзовется она понятным словом, потому что она
немая… Живая душа – та отзовется, и по преимуществу женская душа».[l]
Приведенные здесь слова Шубина из первой главы «Накануне» оправдываются
всеми тургеневскими романами. Именно Наталья «отзывается» на призыв Рудина;
именно Лизу больше всего взволновала жизненная драма Лаврецкого, и она
ответила на его любовь; именно Елена, оставив близких и родину, пошла
вместе с Инсаровым на борьбу.
Такие женские образы производили глубокое впечатление на
западноевропейскую критику. «Если сущность любви, - писал Юлиан Шмидт», -
одинакова повсюду, тем не менее русская любовь в том виде, как описал ее
Тургенев, имеет нечто своеобразное».[li] Почти везде у Тургенева в любви
инициатива принадлежит женщине; ее боль сильнее и кровь горячее, ее чувства
искренне, преданнее, нежели у образованных молодых людей. Русская женщина
всегда ищет героев, она повелительно требует подчинения силе страсти. Сама
она чувствует себя готовой к жертве и требует ее от другого; когда ее
иллюзия насчет героя исчезает, ей не остается ничего иного, как быть
героиней, страдать, действовать.
Романист наделяет своих героинь чертами пленительной женственности,
сказывающейся не только в милой внешности, но и в душевной мягкости и
грации. Лизе «и стыдно было и неловко. Давно ли она познакомилась с ним, с
этим человеком, который и в церковь редко ходит, и так равнодушно переносит
кончину жены, - и вот уже она сообщает ему свои тайны… Правда, он принимает
в ней участие; она сама верит ему и чувствует к нему влеченье; но все-таки
ей стыдно стало, точно чужой вошел в ее девическую чистую комнату»
(«Дворянское гнездо»). Эти переживания характеризуют тонкость целомудренной
натуры Лизы, ее деликатный и в то же время твердый характер. В той или иной
степени черты эти свойственны всем героиням тургеневских романов.
Деликатность здесь не означает бесхарактерности. Отличительная
особенность женских образов Тургенева в том именно и состоит, что при своей
внешней мягкости они сохраняют полную непримиримость в отношении
воспитавшей их консервативной среды. Наталье Лагунской внутренне чужда ее
мать, ее светский салон, окружающие ее «довольно темные и мелкие существа».
Лизе Калитиной также чужда светлая пустота матери. С наибольшей силой эта
мысль подчеркнута Тургеневым в «Накануне». «Удивительное существо… странное
существо, - говорит об Елене Шубин. – А дочь Николая Артемьевича Стахова!
Вот после этого и рассуждай о крови, о породе. И ведь забавно то, что она
точно его дочь, похожа на него и на мать похожа, на Анну Васильевну. Я Анну
Васильевну, уважаю от всего сердца, она же моя благодетельница; но ведь она
курица. Откуда же взялась эта душа у Елены? Кто зажег этот огонь?»
(«Накануне»). Те же вопросы приходится ставить и к образам Натальи, Лизы:
первая – дочь «светской старушонки», вторая – дочь провинциального дельца.
Во всех них «огонь» горит вопреки их родным, их семьям, только и думающим о
том, как бы этот огонь затушить. Все они независимы и живут «собственной
своею жизнию». Лучшие черты этих девушек порождены передовой русской
культурой.
Тургенев делает своих героинь умными, решительными и
бескомпромиссными. Таковы Наталья и особенно Елена.
В романе «Рудин» И.С. Тургенев в обстановке дворянской усадьбы
запечатлен ряд весьма типических характеров 40-х годов. В противоположность
цвету дворянского общества, которое украшает салон Дарьи Михайловны
Лагунской, всем тем Волынцевым, Птасовым, Пандалевским, автор создал
поэтический образ русской девушки – Натальи Лагунской. Значительную роль в
его создании сыграли личные переживания писателя, его взаимоотношения с
Татьяной Александровной Бакуниной. В письмах к Бакуниной Тургенев говорит о
любви высшей, идеальной, граничащей с самопожертвованием.
Обаяние многих героинь Тургенева, несмотря на разницу их
психологических типов, заключается в том, что их характеры раскрываются в
моменты напряженного поэтического чувства. В этом сказалось влияние
Пушкина. Как и его великий предшественник, Тургенев был очень чутким к миру
человеческих переживаний, улавливал их тончайшие оттенки. Он с волнением
наблюдал, как расцветают и преображаются молодые существа под влиянием
светлой и облагораживающей любви.
И вот Тургенев показывает поистине трогательную и обаятельную в своей
любви к Рудину Наталью. Восприимчивая к поэзии и искусству глубоко
чувствующая радость и горе семнадцатилетняя Наталья по духовному развитию
возвышается над миром пигасовых и пандалевких. Наталья, как умный ребенок,
рано заявила свою умственную жизнь каким-нибудь озадачивающим вопросом,
метким замечанием, вспышкою своеволия. Сопротивляясь тепличному дворянскому
воспитанию в семье, обходя запреты и нудные поучения матери и гувернантки,
она жадно читала Пушкина, вдумчиво относилась к людям и ко всему
происходящему вокруг. Наряду с природной нежностью и чуткостью Наталья
воспитала в себе силу и решительность характера и готова была пойти куда
угодно за любимым человеком, даже вопреки воле матери, наперекор любым
препятствиям.
Тургенев показал героиню в момент проявления ее лучших, сокровенных
чувств. Наталья глубоко полюбила Рудина. Этот огонь в ней разгорался
медленно, и действие его долгое время скрывалось от других и от нее самой;
а потом, когда она сама отдает себе отчет в своем настроении, она все-таки
скрывает его от других и одна, без посторонних свидетелей, хозяйничает в
своем внутреннем мире. Этой, сначала тайной и робкой, а потом открытой
любовью согрет и освящен каждый ее шаг, проникнуто каждое душевное
движение. В отличие от Рудина, который не уверен в своем чувстве, который
«не в состоянии был сказать наверное, любит ли он Наталью, страдает ли он,
будет ли страдать, расставшись с нею», Наталья любит его настолько сильно,
что даже не видит его слабых сторон, ве
| |  скачать работу |
Проблема эмансипации в русской и европейской литературе 19 века |
