Проблема истории в художественных произведениях А.С. Пушкина
арактер
исторической подлинности. Но само понимание исторического процесса не
лишено еще черт исторического романтизма.
Известно, что Пушкин хотел в дальнейшем продолжить свою историческую
хронику и задумывал написать после «Бориса Годунова» «Лжедмитрия» и
«Василия Шуйского».
У Пушкина к этому времени уже сложился определенный взгляд на историю,
отличный от шекспировского. Взгляд этот исходит из того, что в истории есть
цель. Применительно к сюжету «Бориса Годунова» цель эта состоит в
пробуждении совести людей и «задается» она в самом начале трагедии, в
словах Пимена: «Прогневали мы Бога, согрешили: /Владыкою себе цареубийцу/
Мы нарекли». Весь исторический процесс, изображенный в трагедии, словно
направлен к тому, чтобы эти слова стали выражением всего народа, «мнения
народного»; и тут необходимо отметить, что процесс этот очищен у Пушкина от
случайностей; в нем есть «правильность» и целеустремленность; и каждая
оценка подвигает действие к той ремарке, которая станет окончанием
трагедии: «Народ безмолвствует», - и будет означать, что народ, однажды
согрешивший, больше не хочет потворствовать лжи и преступлению. «Самое
поразительное то, что Пушкин, еще недавно писавший об «уроках чистого
афеизма» и до сих пор считающий себя не столько верующим, сколько ищущим
веру, на практике создает – не без влияния Карамзина – глубоко религиозную
концепцию исторического процесса как такого действия, главным лицом
которого является та высшая, направляющая воля, которая на европейский
манер именуется провидением, а на русский – Промыслом. В отличие от
безликого «рока» античной трагедии и столь же безликой и слепой «судьбы»
европейского рационализма сила Провидения – Промысла ценностно определена,
т.е. связывает ход истории с состоянием совести человека и народа. Отсюда
полное отсутствие «случайностей» в историческом процессе: то, что кажется
случайным, в конечном счете всегда обосновано конечной целью исторического
процесса», - считает В.Непомнящий.
В этом смысле травестийную параллель «Борису Годунову» составляет
забавная и блестящая поэма – шутка «Граф Нулин», в которой Пушкин, по
собственному признанию, «пародировал историю и Шекспира» /поэму
«Лукреция»/.
Соотношение большой истории и частной, серьезности и пародии мы
находим в предыстории «Графа Нулина». Пушкин писал: «В конце 1825 года
находился в деревне. Перечитывая «Лукрецию», довольно слабую поэму
Шекспира, я подумал, что, если б Лукреции пришла в голову мысль дать
пощечину Тарквинию? Быть может это охладило его предприимчивость и он со
стыдом вынужден был отступить? Лукреция б не зарезалась, Публикола не
взбесился бы, Брут не изгнал бы царей, и мир и история мира были бы не те.
Итак, республикою, консулами, диктаторами, Котонами, Кесарем мы обязаны
соблазнительному происшествию, подобно тому, что случилось недавно в моем
соседстве, в Новоржевском уезде. Мысль пародировать Шекспира мне
представилась. Я не мог воспротивиться двойному искушению и в два утра
написал эту повесть»[9].
Пародирование как подражание, утрировано повторяющее особенности
оригинала, насмешливо-критическое отношение к источнику при возможном его
почитании и даже восхищение его качествами мы находим и в «Истории села
Горюхина».
Смысл пародирования событий римской истории, описанных в шекспировской
поэме, состоит в том, что исторические события и события частной жизни
людей подчиняются, оказывается, одинаковым или по крайней мере сходным
законам, человеческий микрокосм и исторический макрокосм обнаруживают свое
единство /так в «Борисе Годунове» едины исторический процесс и состояние
человеческой совести/, и ни там, ни там нет места слепой случайности: в её
обличии являет себя воля, двигающая историю. Несколькими годами позже
Пушкин выскажется на эту тему прямо, назвав «случай» «мощным, мгновенным
орудием Провидения». Ещё позже, вспоминая в «Заметке о «Графе Нулине» о
том, как он «пародировал» историю и Шекспира, роняет фразу: «Граф Нулин»
писан 13 и 14 декабря. Бывают страшные сближения».
Если это действительно так, то Пушкин в очередной раз
продемонстрировал свой пророческий, чуть ли не визионерский дар: поэма,
изображающая неудачную попытку любовного приключения и тем пародирующая
трагические события истории Рима, написана одновременно с выступлением
декабристов, которое закончилось разгромом. Пушкин обладал крайне скудной
информацией о том, что происходит в столице, однако есть предание, идущее
от него, о его неудачной попытке тайно приехать в Петербург накануне
восстания.
Если у декабристов, стремившихся возвеличить идеи вольности, ведущими
историческими темами были темы Новгорода и Пскова, то начиная со второй
половины 20-х годов в соответствии со сложившейся обстановкой и выдвижением
проблемы государства, важнейшее место в литературе и публицистике
приобретает тема Петра I.
Обе эти темы /новгородская вольность и Петр I/ воспринимаются во
взаимосвязи, рассматриваются в свете событий 14 декабря получают различные
интерпретации.
Петра I Н.М.Карамзин оценивал весьма противоречиво. С одной стороны,
это государь, много сделавший для величия России, укрепления в ней
самодержавия, а с другой он пошел на такое «совершенное присвоение обычаев
европейских», которое нанесло стране огромный ущерб.
Страсть к новому в его действиях переступила все границы. «Мы стали
гражданами мира, но перестали в некоторых случаях быть гражданами России –
виною тому Петр».
Сама жизнь к тому времени обнаружила трагическую слабость военной
революции. Поражение декабристов стало реальным, хотя и печальным фактом.
Наступила промежуточная, переходная пора в истории России. В этих условиях
Пушкин приходит к идее «мирной революции», к мысли о возможности достижения
желаемых перемен, ликвидации крепостничества путем расширения просвещения и
гуманности, выступает как великий просветитель. Он возлагает свои надежды
на просвещенный абсолютизм, просвещенного монарха. Примером для Пушкина
был ПетрI.
Историческое мировоззрение Пушкина сложилось в попытках поэта
разрешить противоречия между идеями разума и практическими результатами
истории; между великими идеями, рожденными французской революцией, и той
реакцией и деспотизмом, которые установились позднее по всей Европе; между
величием и славой русского народа и страшной действительностью его жизни.
Пушкин понял, что вопрос об идеальном государстве решается не умозрительно,
как это было свойственно многим мыслителям XVIII века, а изучением
исторических закономерностей, объективных законов действительности в их
национально – историческом преломлении и развитии. «Одна только история
народа может объяснить истинные требования оного», - писал Пушкин[10]. Вот
почему он придавал большое значение практической ценности исторической
науки, правильности ее метода. Он завоевал эту идею горьким опытом своим и
своих друзей – декабристов.
По возвращении из ссылки в Москву, Пушкин говорил своим друзьям: Бог
даст, мы напишем исторический роман из русской жизни, на который и другие
полюбуются»[11].
Пушкин имел ввиду задуманный им исторический роман из эпохи Петра I.
Поэтический замысел, связанный с темой Петра, возник у Пушкина еще в 1824
году. К этому году относится стихотворный отрывок «Как женится задумал
царский арап», сюжетно близкий к «Арапу Петра Великого».
Обращение Пушкина к теме Петра Н.Л.Бродский объясняет политическими
мотивами, стремлением поэта использовать образ Петра для напоминания о его
прогрессивных реформах в целях воздействия как на общественное мнение, так
и на политику правительства[12]. Однако Пушкин давно отверг романтический
метод аллюзий, применении истории к современной обстановке. Политические
взгляды Пушкина после 14 декабря строго обусловливались той концепцией
русского исторического процесса, которая складывалась у Пушкина во второй
половине 20-х годов. Понимание и изображение Пушкиным личности и
деятельности ПетраI следует рассматривать, прежде всего, в аспекте этой
концепции.
Одним из самых основных положений пушкинской философии истории
является идея о том, что национальная история каждого народа – часть
всемирной истории. Проблемы исторического развития России осмысливаются
Пушкиным во всемирно-историческом аспекте. Так, эпоху Петра он сопоставляет
в романе с Францией времен регентства.
Таким образом, тема ПетраI входит в творчество и мировоззрение Пушкина
как отражение его понимания русского исторического процесса. Мысли Пушкина
после 1825 года всегда были заняты поисками путей и сил прогрессивного
развития России в духе «истинного просвещения», то есть народной свободы. С
этой проблемой тесно связана эволюция тем и идей пушкинского исторического
романа, в том числе «Арапа Петра Великого».
Рассматривая «Арапа» на фоне исторической беллетристики 30-х годов
Белинский писал: «Будь этот ром
| |  скачать работу |
Проблема истории в художественных произведениях А.С. Пушкина |
